И еще на диванчике стояла на четвереньках Марина, а спереди и сзади к ней пристроились двое мальчишек со спущенными на пол штанами. Из одежды на девушке присутствовал почему-то только кружевной беленький бюстгальтер, сдвинутый с грудей аж на живот, и отличные черные чулочки на ажурной резинке. В закуточке остро пахло мужским потом, женской косметикой, чем-то спиртным и чем-то кислым, как бы даже блевотой, но не свежей, только что исполненной участниками не совсем стандартного соития, а застарелой, вчерашней или позавчерашней.
Не ожидавший увидеть такого откровенного и похабного зрелища с участием собственной супруги, Петр какое-то время молча покачивался в дверном створе, давно лишенном всяких дверей, потом поискал рукой бутылку, услужливо протянутую ему другом Ваном, гулко хлебнул прямо из горлышка водки и шагнул к дивану.
Мальчишки то ли не узнавшие, то ли никогда и не знавшие Петра, и то, что Маринка приходится ему законной по всем основаниям женой, не прекращая таких привычных и туманящих разум движений, сказали едва ли не хором:
— Ты погоди маленько, чувачок, сейчас кончим и тебя пустим, она тут всем дает, только подходи…
Петр не стал ждать финала, а схватив Марину за белокурые локоны, резко стащил её с диванчика, поломав весь кайф мальчишкам и пребольно пнув упавшую на пол супругу.
— Ах ты, шлю…
Он не договорил, потому что один из обиженных им, едва не пострадавший еще и от внезапно клацнувших зубов Марины, мальчишек, даже не подтягивая штанов, съездил ему прямо в морду. Удар получился слабеньким, но болезненным, из рассеченной губы Петра потекла кровь, но он уже не заметил этого, пытаясь резко перешагнуть через лежащую на полу Марину и дотянуться до обидчика, но — споткнулся и повалился вперед, стараясь достать ударившего его мальчишку хоть как-то.
В этот момент лежащая на полу его жена очнулась от доставляемого спиртным и сразу двумя мужчинами, такого затянувшегося удовольствия и дико, истошно завизжала. А второй мальчишка неожиданно резво для пьяного подтянул спущенные штаны и шагнул к копошащемуся на полу возле жены Петру, занося для удара ногу. Допустить простого избиения пострадавшего от женского коварства товарища Ван не мог и коротким ударом точно уронил мальчишку на диванчик. А еще через десяток секунд поднялись с пола Петр и его обидчик и принялись, пьяно и неумело размахивая руками, тузить друг друга, постепенно выдвигаясь за пределы тесного интимного закутка в коридор и оглашая его матерными вскриками при удачных и неудачных ударах.
Удостоверившись, что всё происходит по его сценарию, Велемор легкой трусцой побежал по коридору к выходу с криками: "Наших бьют! Наших бьют! Черные наших бьют! Красные наших бьют! Зеленые пришли, всех бьют!"
Прозаседавшиеся
— Друзья! Мы весь день ходили по городу, может быть и в ущерб себе, но с большой пользой для ознакомления с обстановкой…
Бродяга откашлялся, оглядывая собравшихся за длинным столом, заставленным только пепельницами. Здесь, в комнате переговоров фирмы Архитектора, собрались те, кто считал себя штабом и руководством социального взрыва в городе, ну, или, если хотите, социальной революции, как обозвала это действо по телевидению хорошо знакомая и Архитектору и Бродяге девица Анька. "Вот ведь, пока мы тут сидим и выясняем, где, как и из-за кого провалилось выступление народа, она со своими гвардейцами уже сказала на весь город, что сочла нужным, еще и не зная даже той части информации, что нам сейчас доступна", — грустно подумал Бродяга, но тут же переключился на свой рассказ.
— С утра во многих районах оживились люмпены, даже пытались организовать что-то вроде шествий и митингов. Но — лидеров среди них не нашлось, таких, что бы все слушались их безоговорочно. Начинались споры и чуть ли не драки после любого предложения.
Чуть позже, но уже более целенаправленно, оживились бандиты. Эти время даром терять не стали, начались грабежи ювелирных магазинов, банков, складов с дорогостоящей техникой.
Мы вот заметили несколько раз, что в таких грабежах принимали участие и "ликвидаторы". То ли в доле были уже давно, то ли ухитрились как-то сходу переориентироваться. В нескольких местах произошли стычки между бандитами и люмпенами, к сожалению, все — в пользу бандитов, которые не стеснялись применять оружие. Есть убитые, много раненых, но вот конкретных данных, к сожалению, никто из нас не имеет.
После выступления по телевидению нашей сторонницы…"
— Говори уж прямо, — вздохнул Архитектор, — никто из штаба ей таких полномочий не давал, да и само это выступление, политически безграмотное, пользы никакой не принесло…
— Пользы? — с удивлением вступил в разговор Вася-Кот, устроившийся у дальнего от выхода края стола. — Вот пользу-то как раз и принесло.
— Да, во второй половине дня, после этого как раз выступления, — продолжил Бродяга, — возле магазинов, в основном продовольственных, начали появляться группы горожан, пусть и плохо вооруженных, но не дающих бандитам развернуться. Вообщем-то, грабежи, особенно в центральной части, прекратились, люди теперь сами охраняют не только магазины, но свои дома. "Ликвидаторов" по-прежнему не видно на улицах, по моим данным, они скопились в здании управления и вокруг "Дома Власти".
К сожалению, мы процессы в городе не контролируем никоим образом. Несколько групп, непосредственно подчиненных мне, установили контроль за телефонной станцией и железнодорожным вокзалом…
— Думаешь, вокзалом сможешь воспользоваться, когда бежать придется? — язвительно спросил кто-то из сидящих.
Бродяга поискал глазами подавшего реплику. Так и есть, анархист из пригорода, вечно всем недовольный. Чем бы его зацепить?
— Бежать пока никто и никуда не собирается, — возразил Бродяга, — а вот анархисты полностью блокировали район промзоны, объявив его своим владением, прямо, как феодалы какие-то. Мы туда даже пройти не смогли.
— И нечего вам у нас делать, — возразил Анархист. — Чего вы в промзоне забыли?
— Вообще-то, мы по заданию общего нашего штаба…
— И что? теперь можно везде лазать и указания давать? Ты лучше скажи, куда ваши хваленые боевые группы подевались? Все газеты писали, что у вас не меньше десятка тысяч…
— Вот ведь нашел, кому верить, — захохотал Вася-Кот. — Будь у нас хотя бы тысчонка, город бы уже давно наш был, и не сидели бы мы тут сейчас…
— Вот потому к себе и не пускаем, — с неожиданной логикой завершил Анархист. — Не хотим быть под вами. И вообще ни под кем не хотим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
